Певец на свадьбе

Начнём, пожалуй, с исторических анекдотов.
Суворов мне родня, и я стихи плету: так охарактеризовал себя проживавший в 17-18 вв. столичный обер-прокурор граф Хвостов, человек влиятельный и богатейший, сумевший при этом приобрести репутацию бездарнейшего поэта, первого графомана России, уверенного в наличии собственного таланта. Приговоренного к этому убеждению царским правительством и придворными лизоблюдами.
.
Не помогло избавиться в потомках от клейма графомана ни введённое Хвостовым (и оставшееся в веках) поэтическое восхваление русских берёзок, ни помощь молодым собратьям по цеху, ни покровительство дяди его жены, фельдмаршала Суворова, который, умирая, взял с прокурора клятву – стихов вовек не писать. Прославленный воин поэзии не любил. Однако знаменитую эпитафию «Здесь лежит Суворов» – сказать по чести, обычную кальку с древнеримской гробницы – придумал как раз Хвостов. Как отнестись к этой фигуре? Как к меценату и графоману.
.
Поэт в России больше, чем поэт. Но меньше, чем меценат. Покинутый финансовым покровителем, он часто умирает в забвении. Меценат Третьяков картин не писал, зато умело отобрал, сберёг и подарил их потомству. Честь и хвала ему, чувству меры!
Куда сложнее с песенным цехом. Не читать по написанному, дабы глупость каждого была видна (в соответствии с петровским указом), здесь не поможет. Как распорядится потомство наследием пишущих меценатов? Вопрос с подвохом. Что делают с певцом на свадьбе? Благодарят за то, что время нам помог скоротать, и с богом выпроваживают. Забыв через полчаса.
.
И в чём подвох? Начнём с банального. В России главный песенник – не поэт и не музыкант, а продюсер. Владелец заводов, газет, пароходов, а также радио- и телеэфиров. Что есть эфиры? Сфера обслуги. Не услуг, не путайте с прачечной или химчистками: услуги там – стопроцентного качества.
Помойную тряпку не отстирают и не отчистят. Ну, это, конечно же, преувеличение, внесённое для ясности. Но качество эфиров неуклонно приближается к уровню сервиса, о котором извещают подметные листочки на тумбах и фонарных столбах: «Досуг! Анжелика, тел…». Вот там, на досуге, и постирают вам любую помойную тряпку. Или запустят в федеральный эфир провальную вещь. За мзду невеликую – чисто поржать.
.
Почему меценаты так держатся за ненужную им популярность? Ну, хочется быть поэтом на неродном языке – возьми ты переводчика. Глядишь, и станешь вслед кавказской «журавлиной» легенде народным поэтом республики. Довольно сносно пишу по-русски – но ведь не лезу же в белорусские, еврейские, молдавские поэты! Другая поэтика слова. Иначе фразы построены. Их надо чувствовать не разумом, а нутром, буквально всосать мелодику говора с молоком матери, певшей колыбельные песни на родном ребёнку наречии.
Всё прочее – со словарём. Поэзию – с переводчиком.
.
С музыкой, конечно, сложнее. В России есть шоубиз и песенное искусство. Они не смешиваются между собой так же, как вода и кукурузный сироп. Почему? Шоубиз – это прибыль. Песенное искусство – разговор по душам. Имеете продажную душонку, ищите на неё покупателей.
Песенный бизнес в России возможен, но не раньше, чем мы покончим с остатками прокисших западных сливок. Пиндосы за душой имеют разве что кантри, то есть музыку, пасущую стада ковбоев.
Порой, конечно же, неплохую. Вот «Folsom Prison», к примеру, в исполнении Джонни Кэша. Для прочих нужд заокеанская культура впитала африканский фольклор, напевы латиносов и романсовую мелодику Европы, включая зажигательные Балканы.
Беру всё, что в руки плывёт. Накоплен такой мелодический кладезь, что можно больше не сочинять – железо обработает в нужном ключе всё, что захочешь, от Чайковского до Канье Уэста.
.
Россия долго и нудно перелицовывала попсовые шлягеры. Надоело и подпевалам, и зрителям. Может, бритоголовый шансон? И это на периферии уже не катит. Горсть местной шпаны погоды не делает.
Романтика зоны лет через пять, проведённых по новизне, отправилась за решётку, хотя и там её не очень-то жалуют. Нудятина на тему «ах, милый, что тебе я сделала?» нашла свою категорию, это слезливые дамы в соцсетях категории 45+. Но и эти милые женщины, виновные лишь в отсутствии музыкально-литературной грамотности (не этому их в школе учили!), ежесекундно пополняются количеством, однако всё больше теряют вкус к мелодическому тамтаму. Что остаётся?
.
А остаются, граждане, подростки и дети. Потерянные «Деточки Моргенштерна», которые не вникают, не видят, не слышат никого вокруг и в социалке участвуют по приколу. Чему вы их научите, инженеры человеческих душ? Правильной русской речи? А сами её освоили?
Если вы только учитесь, чему же вы аплодируете?! Зачем каждый день строчить слово-звуки, бессмысленные и беспощадные, как русский бунт? Зачем эта Песня года… ну, ладно.
Чего пристал-то, спросите вы. С утра неважно поел? Чего не хватает – наград, публичности, выступлений? Мне не хватает правды и новизны в ваших песнях. Мне не хватает чистоты ваших чувств, отражённой в чистоте ваших слов. Мне – то есть, тающему на глазах вашему зрителю. Ну не за деньги же стараетесь, я надеюсь… хотя и денег нынче почти не платят.
Спасибо, что Вы это прочли.

Стэн Голем